ГЛАВА 1. БИОГРАФИЯ.
Святитель Лука, архиепископ Русской Православной Церкви, архиепископ Тамбовский и Мичуринский (1944–1946 гг.), с апреля 1946 г. – архиепископ Симферопольский и Крымский, духовный писатель, доктор богословия (1959), почётный член Московской духовной академии.
Семья Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого отличалась своей религиозностью. Его отец Феликс Станиславович по вероисповеданию был католик. Женился он на русской девушке Марии Кудриной. По законам Российской империи дети от смешанных браков должны были воспитываться в православной вере. Валентина крестили в Православной Церкви. В конце 1880-х гг. семья поселилась в Киеве, и здесь будущий святитель впервые серьёзно познакомился с православной верой. Киевско-Печерская Лавра поразила его настолько, что впоследствии он старался бывать в ней как можно чаще. Сюжеты для своих картин он находил именно в Лавре.
В Ташкентский период жизни Валентин Феликсович регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, был активным мирянином, сам выступал с беседами о толкованииСвященного Писания. Пережив юношеское религиозное увлечение, Валентин с годами стал настоящим верующим. Его религиозные взгляды укрепились со смертью супруги Анны.
Размышляя о выборе дальнейшего жизненного пути, он рассматривал два приоритетных варианта: стать художником или врачом. Уже на стадии готовности поступать в Академию Художеств в Петербурге, он передумал и решил посвятить свои силы медицине. Важнейшим критерием выбора послужило желание облегчать людям страдания. Кроме того он считал, что на месте врача принесёт обществу больше пользы.
В 1898 году Валентин поступил в Киевский университет, на медицинский факультет. Учился он хорошо, как и подобало способному человеку, сделавшему в отношении будущей профессии обдуманный выбор. Из университета он выпустился в 1903 году. Перед ним могла открыться хорошая карьера, о которой многие, менее талантливые сверстники, могли только мечтать. Но он, к удивлению окружения, объявил, что желает стать земским, «мужицким» доктором. В 1916 году Валентин защитил докторскую диссертацию «Регионарная анестезия».
В 1921 г. в день Сретения Господня, проф. Войно-Ясенецкий был рукоположен во диакона, 12 февраля - во иерея и назначен младшим священником Ташкентского кафедрального собора, оставаясь и профессором университета. В 1923 году отец Валентин принимает монашеский постриг. Преосвященный Андрей, епископ Ухтомский, намеревался дать отцу Валентину при постриге имя целителя Пантелеймона, но, побывав на литургии, совершенной постригаемым, и послушав его проповедь, остановился на имени апостола, Евангелиста, врача и художника св.Луки.?30мая того же года иеромонах Лука был тайно хиротонисан во епископа в церкви св. Николая Мир Ликийских города Пенджикента епископом Волховским Даниилом и епископом Суздальским Василием. На хиротонии присутствовал ссыльный священникВалентин Свенцицкий. Преосвященный Лука был назначен епископом Туркестанским.
10 июня 1923 года епископ Лука был арестован как сторонник Патриарха Тихона. Ему предъявили нелепое обвинение: сношения с оренбургскими контрреволюционными казаками и связь с англичанами. В тюрьме ташкентского ГПУ Владыка Лука закончил свой, впоследствии ставший знаменитым, труд «Очерки гнойной хирургии». В августе его отправили в московское ОГПУ.
В марте 1924 года епископа Луку арестовали и отправили под конвоем в Енисейскую область, в деревню Хая на реке Чуне. В июне он снова возвращается в Енисейск, но вскоре следует высылка в Туруханск, где Владыка служит, проповедует и оперирует. В январе 1925 года его высылают в Плахино – глухое место на Енисее за Полярным Кругом, в апреле переводят снова в Туруханск.
По окончании ссылки Владыка возвращается в Ташкент, поселяется в домике на Учительской улице и служит в церкви Преподобного Сергия Радонежского.
6 мая 1930 года Владыку арестовывают по делу о смерти профессора медицинского факультета по кафедре физиологии Ивана Петровича Михайловского, застрелившегося в невменяемом состоянии. 15 мая 1931 года, после года тюремного заключения, был вынесен приговор (без суда): ссылка на три года в Архангельск.
13 декабря 1937 года – новый арест. В тюрьме Владыку допрашивают конвейером (13 суток без сна), с требованием подписать протоколы. Он объявляет голодовку (18 суток), протоколов не подписывает. Следует новая высылка в Сибирь. С 1937 года по 1941-й Владыка жил в селе Большая Мурта Красноярской области.
Началась Великая Отечественная война. В сентябре 1941 года владыка Лука был доставлен в Красноярск для работы в местном эвакопункте здравоохранительном учреждении из десятков госпиталей, предназначенных для лечения раненых.
В 1943-м Преосвященный Лука становится архиепископом Красноярским. Через год его переводят в Тамбов архиепископом Тамбовским и Мичуринским. Там он продолжает медицинскую работу: на его попечении 150 госпиталей.
В 1945 году была отмечена пастырская и врачебная деятельность Владыки: он удостаивается права ношения бриллиантового креста на клобуке и награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
В феврале 1946 года архиепископ Тамбовский и Мичуринский Лука стал лауреатом Сталинской премии 1 степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов».
В 1945–1947 годах им закончена работа над эссе «Дух, душа и тело», начатая в начале 20-х годов.
26 мая 1946 года Преосвященный Лука, несмотря на протесты тамбовской паствы, переведен в Симферополь и назначен архиепископом Крымским и Симферопольским.
1946–1961 годы были всецело посвящены архипастырскому служению. Болезнь глаз прогрессировала, и в 1958 году наступила полная слепота.
ГЛАВА 2. ВРАЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.
В 1898 году Валентин Войно-Ясенецкий стал студентом Киевского университета имени святого князя Владимира. Скоро его избрали старостой курса, что было выражением особого доверия со стороны однокашников. Однажды в группе произошел инцидент – в пылу ссоры один студент ударил другого по щеке. Войно-Ясенецкий вступился за оскорбленного сокурсника. Всегда чуткий к чужому страданию и боли, он вставал на сторону слабого, протестуя против насилия и несправедливости.
Учился юноша в университете хорошо и неожиданно для самого себя увлекся анатомией. То, что многих от медицины отпугивало, привлекло его более всего. «Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии... Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии». Оканчивая университет осенью 1903 года, он заявил о том, что хочет быть всю жизнь участковым земским врачом. «Я изучал медицину с исключительной целью: быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям», – писал он потом в своих мемуарах.
Но грянула русско-японская война. В составе медицинского отряда Красного Креста Войно-Ясенецкий выехал 30 марта 1904 года на Дальний Восток. Отряд расположился в Чите. Здесь-то и началась практика хирурга-врача. Главный врач поручил молодому выпускнику заведовать хирургическим отделением и не ошибся: операции, проводимые Валентином Феликсовичем, были сложными и проходили безупречно, неудач не было. Он сразу же стал оперировать на костях, суставах и черепе. Сказывался его пристальный интерес к топографической анатомии. С началом русско-японской войны Валентин Феликсович, приняв предложение руководства, отправился, на Дальний Восток, для участия в деятельности отряда Красного Креста. Там он возглавил отделение хирургии при госпитале Киевского Красного Креста, развернутом в Чите. На этой должности В. Войно-Ясенецкий приобрёл колоссальный врачебный опыт.
В этот же период он познакомился и связался узами любви с сестрой милосердия, доброй и кроткой христианкой Анной Ланской. К тому времени она отказала двум искавшим её женского внимания врачам, и как рассказывают, готова была прожить свою жизнь в священном безбрачии. Но Валентин Феликсович сумел достичь её сердца. В 1904 году молодые сочетались венчанием в местной читинской церкви. Со временем Анна сделалась верной помощницей мужу не только в семейных делах, но и в докторской практике.
После войны Валентин Войно-Ясенецкий осуществил свое давнее желание стать земским врачом. В период с 1905 по 1917 год он трудился в городских и сельских лечебницах, в разных регионах страны: в Симбирской губернии, затем в Курской, Саратовской, на территории Украины, наконец, в Переяславле-Залесском.
В 1908 году Валентин прибыл в Москву, устроился в хирургическую клинику П. Дьяконова экстерном.
В 1916 году закончил писать и с успехом защитил докторскую диссертацию. Тема той докторской работы оказалась настолько важной и актуальной, а её содержание настолько глубоким и проработанным, что один из учёных в восхищении сравнил её с пением птицы. Варшавский университет почтил тогда Валентина Войно-Ясенецкого особой премией.
Валентин был превосходным и бесстрашным оратором — оппоненты побаивались его. Однажды, вскоре после рукоположения, он выступал в Ташкентском суде по «делу врачей», которых обвиняли во вредительстве. Руководитель ЧК Петерс, известный своей жестокостью и беспринципностью, решил устроить из этого сфабрикованного дела показательный процесс. Войно-Ясенецкий был вызван в качестве эксперта-хирурга, и, защищая осужденных на расстрел коллег, разбил доводы Петерса в пух и прах. Видя, что триумф ускользает из его рук, выведенный из себя чекист набросился на самого отца Валентина:
— Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
— Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель? — парировал тот.
Зал разразился хохотом и аплодисментами!
Петерс не сдавался:
— Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы видели своего Бога?
— Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.
Колокольчик председателя потонул в хохоте всего зала. «Дело врачей» с треском провалилось…
ГЛАВА 3. РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ГОДЫ. ИСПЫТАНИЯ.
1917 год был переломным не только для страны, но и лично для святителя. Епископа Лукуссылали на Север трижды. Но и там он продолжал работать по своей медицинской специальности.
Однажды, только прибыв по этапу в город Енисейск, будущий архиепископ пошел прямо в больницу. Представился заведующему больницей, назвав свое монашеское и мирское (Валентин Феликсович) имя, должность, просил разрешения оперировать. Заведующий сперва даже принял его за сумасшедшего и, чтобы отделаться, схитрил: «У меня плохой инструмент — нечем делать». Однако хитрость не удалась: посмотрев инструментарий, профессор Войно-Ясенецкий, конечно, дал ему реальную — довольно высокую — оценку.
На ближайшие дни была назначена сложная операция... Едва начав ее, первым широким и стремительным движением Лука рассек скальпелем брюшную стенку больного. «Мясник! Зарежет больного», — промелькнуло в голове у заведующего, ассистировавшего хирургу. Лука заметил его волнение и сказал: «Не беспокойтесь, коллега, положитесь на меня». Операция прошла превосходно.Позже заведующий признался, что испугался в тот раз, но впоследствии поверил в приемы нового хирурга. «Это не мои приемы, — возразил Лука, — а приемы хирургии. У меня же просто хорошо натренированные пальцы.
Самая жестокая и далекая ссылкаепископа Луки — «На Ледовитый океан!», как выразился в приступе гнева местный начальник. Владыку конвоировал молодой милиционер, который признался ему, что чувствует себя Малютой Скуратовым, везущим митрополита Филиппа в Отроч монастырь. Милиционер не повез ссыльного на самый океан, а доставил в местечко Плахино, за 200 километров от Полярного круга. В глухом поселке стояло три избы, в одной из них и поселили владыку. Он вспоминал: «Вместо вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины. Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы у порога входной двери. Весь день и ночь я топил железную печку. Когда сидел тепло одетым за столом, то выше пояса было тепло, а ниже — холодно»…
Однажды в этом гиблом местеепископу Луке пришлось крестить двух детей совершенно необычным образом: «В станке кроме трех изб, было два человеческих жилья, одно из которых я принял за стог сена, а другое — за кучу навоза. Вот в этом последнем мне и пришлось крестить. У меня не было ничего: ни облачения, ни требника, и за неимением последнего я сам сочинил молитвы, а из полотенца сделал подобие епитрахили. Убогое человеческое жилье было так низко, что я мог стоять только согнувшись. Купелью служила деревянная кадка, а всё время совершения Таинства мне мешал теленок, вертевшийся возле купели»…
В тюрьмах и ссылкахвладыка Лука не терял присутствия духа и находил в себе силы для юмора. Он рассказывал о заключении в Енисейской тюрьме, во время первой ссылки: «Ночью я подвергся такому нападению клопов, которого нельзя было и представить себе. Я быстро заснул, но вскоре проснулся, зажег электрическую лампочку и увидел, что вся подушка и постель, и стены камеры покрыты почти сплошным слоем клопов. Я зажег свечу и начал поджигать клопов, которые стали падать на пол со стен и постели. Эффект этого поджигания был поразительным. Через час поджигания в камере не осталось ни одного клопа. Они, по-видимому, как-то сказали друг другу: «Спасайтесь, братцы! Здесь поджигают!» В последующие дни я больше не видел клопов, они все ушли в другие камеры».
Конечно, не на одном чувстве юмора держалсяепископ Лука. «В самое трудное время, — писал владыка, — я очень ясно, почти реально ощущал, что рядом со мной Сам Господь Бог Иисус Христос, поддерживающий и укрепляющий меня».
Первые годы после Октябрьской революции были в буквальном смысле кровавыми. В это трудное время государство испытывало особую потребность в медицинских работниках. Так что несмотря на приверженность вере, какое-то время Валентин Феликсович не был гонимым.
С 1917 по 1923 года он жил в Ташкенте, трудился в Ново-Городской больнице хирургом. Своим опытом он охотно делился с учениками, преподавал в медицинской школе (впоследствии реорганизованной в медицинский факультет).
В этот период серьёзным испытанием для В. Войно-Ясенецкого обернулась смерть горячо любимой супруги, умершей от туберкулеза в 1919 году, и оставившей без материнской заботы четырех детей.
В 1920 году Валентин Феликсович принял предложение возглавить кафедру в Государственном Туркестанском университете, недавно открытом в Ташкенте.
В 1921 году, в разгар Гражданской войны, Войно-Ясенецкий появился в больничном коридоре… в рясе и с наперсным крестом на груди. Оперировал в тот день и в последующем, конечно, без рясы, а как обычно, в медицинском халате. Ассистенту, который обратился к нему по имени-отчеству, ответил спокойно, что Валентина Феликсовича больше нет, есть священник отец Валентин. «Надеть рясу в то время, когда люди боялись упоминать в анкете дедушку-священника, когда на стенах домов висели плакаты: “Поп, помещик и белый генерал — злейшие враги Советской власти”, — мог либо безумец, либо человек безгранично смелый. БезумнымВойно-Ясенецкийне был…» — вспоминает бывшая медсестра, работавшая с отцом Валентином.
Лекции студентам он читал также в священническом облачении, в облачении же являлся на межобластное совещание врачей... Перед каждой операцией молился, благословлял больных. Его коллега вспоминает: «Неожиданно для всех прежде чем начать операцию, Владыка перекрестился, перекрестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента. Однажды после крестного знамения больной — по национальности татарин — сказал хирургу: „Я ведь мусульманин. Зачем же Вы меня крестите?“ Последовал ответ: „Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины“.
Однажды в ответ на приказ властей убрать из операционной икону главврачвладыка ушел из больницы, сказав, что вернется только тогда, когда икону повесят на место. Конечно, ему отказали. Но вскоре после этого в больницу привезли больную жену партийного начальника, нуждавшуюся в срочной операции. Та заявила, что будет оперироваться только у Владыка Лука. Местным начальникам пришлось пойти на уступки: вернулся епископ Лука, а на следующий после операции день вернулась и изъятая икона.
ГЛАВА 4. СВЯЩЕННИЧЕСКОЕ СЛУЖЕНИЕ.
Некоторые современники, знавшие Валентина Феликсовича, говорили, что тяжелая утрата горячо любимой жены надломила твердый характер профессора и он «ударился» в мистику, в религию. Но вот вышеописанный случай, когда Валентин Феликсович ясно увидел Десницу Божью, направляющую и укрепляющую его в таком горе, – это результат крепкой, несомненной веры, сравнимой с Авраамовой верой, когда человек делает шаг в неизвестность, твердо уповая на Божественное обетование: Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя (Ис.49:15).
Ташкентские прихожане свидетельствовали о том, что профессор Валентин регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, был активным мирянином. Очень часто он бывал на богословских собраниях верующих, организованных настоятелем вокзальной церкви протоиереем Михаилом Андреевым, сам выступал с беседами на темы Священного Писания. Однажды в конце 1920 года Валентин Феликсович присутствовал на епархиальном собрании, на котором он произнес речь о положении дел в Ташкентской епархии. Это выступление произвело большое впечатление на слушателей. После собрания правящий архиерей – епископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий (Пустынский) – отвел профессора в сторону и, восторгаясь глубиной и искренностью его веры, сказал: «Доктор, вам надо быть священником!» Святитель Лука так вспоминает в своих мемуарах: «У меня никогда и мысли не было о священстве, но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами и, минуты не размышляя, сказал: «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!». И вот, глубоко веруя, что Промысл Божий сказывается в обстоятельствах, профессор, доктор медицины Войно-Ясенецкий со смирением преклоняет свою выю под иго священства. Вопрос о рукоположении был решен так быстро, что ему даже не успели сшить подрясник. «Уже в ближайшее воскресенье, при чтении часов, я, провожаемый двумя диаконами, вышел в чужом подряснике к стоящему на кафедре архиерею и был посвящен им в чтеца, певца и иподиакона, а во время Литургии и в сан диакона. Конечно, это необыкновенное событие посвящения во диакона уже получившего высокую оценку профессора произвело огромную сенсацию в Ташкенте, и ко мне пришли большой группой во главе с одним профессором студенты медицинского факультета. Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевающихся над Господом нашим Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: «Не могу молчать!» Я чувствовал, что мой долг – защищать проповедью оскорбляемого Спасителя нашего и восхвалять Его безмерное милосердие к роду человеческому. Через неделю после посвящения во диакона, в праздник Сретения Господня 1921 года, я был рукоположен во иерея епископом Иннокентием... Мне пришлось совмещать мое священство с чтением лекций на медицинском факультете... Преосвященный Иннокентий, редко сам проповедовавший, назначил меня четвертым священником собора и поручил мне все дело проповеди. При этом он сказал мне словами апостола Павла: Ваше дело некрестити, а благовестити»
Надо представить себе, каково было отношение крелигиив то страшное и тревожное время. Мутная волна воинствующего безбожия затопила страну. Множество архиереев, священников и мирян кровью своей засвидетельствовали веру во Христа. Адская машина репрессий перемалывала судьбы большей и лучшей части православного народа. Народа, когда-то называвшего себя Святой Русью. Уже пострадали святители Владимир и Вениамин, уже многие священники и миряне отправились в ссылки и лагеря, но вожди большевизма продолжали гнатьЦерковьБожию, продолжали распинать Христа. И вот в это страшное время, когда некоторые священнослужители снимали с себя сан, испугавшись репрессий, профессор Войно-Ясенецкий, повинуясь призыву Божию, принимает рукоположение. Два года Войно-Ясенецкий был священником и преуспел не только в пастырской, но и общественно-научной деятельности, став одним из инициаторов открытия в Ташкенте университета.
