Глава 1. Иноязычное слово как единица лексики
1.1. Термин «иноязычное слово» в системе терминологических обозначений неисконных лексических единиц
Термин «иноязычное слово» закрепился в отечественной лингвистике относительно недавно. В первом издании «Словаря лингвистических терминов» О. С. Ахмановой он отсутствует (правда, отдельную словарную статью, посвященную прилагательному «иноязычный», можем найти; иноязычный – «заимствованный из других языков» [2]). Наряду с данным понятием для обозначения слова неисконного происхождения в научной и учебной литературе использовались другие терминологические наименования. В словаре О. С. Ахмановой зафиксированы следующие: иностранное слово, чужое слово, заимствованное слово, заимствование. В словаре-справочнике В. Н. Немченко «Основные понятия лексикологии в терминах», помимо приведённых выше терминов, находим: иностранное заимствование, иноязычное заимствование, лексическое заимствование, словарное заимствование, слово иностранного происхождения, слово иноязычного происхождения, слово иностранного языка [39]. В научной литературе используются также термины (внешнее) вхождение, иноязычие, инородное слово, проникновение. Все приведённые выше терминологические обозначения именуют слово, пришедшее в русский язык из другого языка, из другого источника. Все же лингвисты склонны разграничивать названные выше термины, а в некоторых случаях отдавать предпочтение конкретному наименованию. Как считает А. В. Калинин, термин «заимствованное слово» является «наиболее правильным», так как к иностранным и иноязычным словам относятся только такие слова, которые «действительно принадлежат лексике других языков и не входят в словарный состав русского языка» [21, с. 35]. Заимствованные же слова являются полноправными лексическими единицами русского языка.
Действительно, такие заимствования, как школа, лошадь, табак, солдат и другие (примеры А. В. Калинина), ничем не отличаются от слов исконных и функционируют в русском литературном языке наравне с ними. Это полностью освоенные, «обрусевшие», или русифицированные, заимствования, которые закрепились на русской почве уже несколько веков. Их чужеродность носители языка (не лингвисты) не ощущают, в некоторых случаях и специалистам, чтобы установить происхождение такого слова, требуется специальный анализ. Стоит отметить, что обрусевшие заимствования не включаются в словари иностранных слов. Сведения о происхождении подобных слов содержатся только в этимологических словарях.
Таким образом, понятие «заимствованное слово» соотносится только с теми словами, которые полностью освоены языком и утратили все признаки иноязычности. Данный термин оказывается не вполне удобным для обозначения таких неисконных слов, которые, в отличие от приведённых выше заимствований, заметно отличаются своим внешним видом (например: джакузи, ноу-хау, гуру, дежавю, ай-кью и т. п.). Возможно, поэтому в отечественной лексикологии утвердился всё же термин «иноязычное слово», который, как пишет Л. П. Крысин, может относиться «к любым лексическим элементам неисконного происхождения» [27, с. 5].
Также термин «иноязычное слово» предпочел и В. Г. Демьянов. В своей монографии ученый определяет выбор понятия так: «...отдаём предпочтение терминосочетанию иноязычная лексика перед сочетанием заимствованная лексика» по той причине, что первое отражает лучше генетический статус лексического пласта и только на нём акцентирует наше внимание, в то время как над вторым ввиду его образования от претеритального причастия довлеет диахронический аспект, в нашей ситуации ставящий ложную точку над самим изучением иноязычного слова: «раз заимствовано, значит, само собой разумеется, и адаптировано» [13, с. 8].
Так, термин «иноязычное слово» представляется более широким по объёму по сравнению с термином «заимствованное слово»: выражаемые ими понятия находятся в родо-видовых отношениях. Таким образом, можем сказать, что иноязычными являются и полностью освоенные, обрусевшие заимствования, неисконное происхождение которых не ощущается говорящими. Именно такие лексемы прежде всего включаются в словари иностранных слов, рассматриваются как иностранные слова. Сам же термин «иностранное слово» используется в научной литературе и толкуется неоднозначно.
По мнению Л. П. Крысина, в понятие «иностранное слово» входит указание на источник заимствования – западноевропейский или восточный язык. Учёный считает, что термин «иностранное слово» неприменим к словам, вошедшим в русский язык из языков бывшего СССР и многонациональной России, «не вполне годится он и для обозначения слов интернационального характера» [27, с. 15]. В словаре О. С. Ахмановой отмечается другой оттенок значения этого термина: иностранное слово – слово другого языка.
Итак, термин «иностранное слово» обозначает более узкое понятие, чем термин иноязычное слово, который характеризует лексическую единицу только с точки зрения её неисконного происхождения, независимо от наличия / отсутствия «следов» (формальных или семантических) этого происхождения в самом слове.
1.2. Адаптация иноязычной лексики
Иноязычное слово, попадая в систему заимствующего языка, подвергается «обработке»: графический и звуковой состав слова, его грамматические характеристики, лексическое значение и стилистический облик «подстраиваются» под законы и закономерности принимающего языка. Происходит адаптация слова на чужой лингвистической почве, его «национализация». Процесс этот идёт постепенно. Многие иноязычия обычно проходят путь от первоначального воспроизведения слова в его исконной фонетической, графической и грамматической форме, в качестве своеобразного вкрапления, до употребления в речи как полноправной словарной единицы заимствующего языка.
Каждый язык, выступая в качестве реципиента, вырабатывает свои приёмы, способы освоения иноязычного лексического материала – фонетические, графические, грамматические, семантические. Как пишет Ю. С. Сорокин, наличие в принимающем языке «готовых образцов, привычных способов передачи заимствованных слов» облегчает сам процесс заимствования и усвоения иноязычной лексики [53, с. 160].
Кроме того, значение имеет и то, в какой именно вариант национального языка «проникает» заимствуемое слово – в стандарт, т. е. в литературный язык, или в субстандарт (диалект). Адаптируясь, иноязычное слово (как, впрочем, любое другое новое слово) включается в сложную систему отношений с имеющимися в языке единицами – «старыми» и новыми. Прежде всего оно «пристраивается» к словам определённой тематической группы (например, англицизм бренд входит в тематическую группу слов, «обслуживающих» экономическую сферу, коммерцию). Внутри группы новое слово начинает взаимодействовать с близкими по значению словами, дополнять синонимический ряд или составлять синонимическую пару (см.: бренд – торговая марка, лейбл, ярлык и др.). У новой лексической единицы в системе принимающего языка могут появиться антонимы, омонимы, паронимы – в этом случае выстраиваются определённые парадигматические отношения с данными единицами.
Новое слово может стать центром новой микросистемы – словообразовательного гнезда (на первых порах словообразовательной пары, к примеру: бренд – брендовый). Порождая другие слова, иноязычие как будто бы пускает корни в чужую почву, тем самым постепенно становясь «своим» для носителей языка-реципиента. Чем больше родственников у иноязычной единицы, тем более мотивированной оказывается она для говорящих.
Большое значение для функционирования нового слова имеют его синтагматические (сочетаемостные) связи. Тот круг слов, с которыми чаще всего употребляется новое слово в пределах синтагмы, – а круг этот может быть как предельно узким, так достаточно широким – строго очерчивает или, наоборот, расширяет его семантику. В некоторых случаях синтагматические отношения иноязычного слова могут быть базой для новой фразеологии (см.: бренд года, черный пиар, белый пиар, серый пиар и др.).
Наконец, заимствуемое слово неизбежно занимает то или иное место в стилистической палитре русского языка, получает статус определённого стилистического (в широком смысле) средства: осмысливается как книжное слово, термин, профессионализм, бытовизм и т. п.
Таким образом, процесс адаптации иноязычия сложный, многосторонний; он, как и всё в языке, имеет системный характер. Степень освоения, особенности освоения слова с какой-либо одной стороны могут повлиять на другие адаптационные процессы. Так, например, если иноязычное слово не адаптировалось с точки зрения графики, т. е. пишется в русских текстах в «оригинале», тормозится и процесс его морфологической адаптации.
Что можно считать результатом процесса адаптации? Существуют ли показатели окончания этого процесса? Самая распространённая точка зрения по этому поводу следующая: результат процесса адаптации – стабильное функционирование иноязычия в русской речи как полноправной единицы системы, незатруднённое («автоматическое») использование её многими говорящими разных поколений.
Иными словами, процесс адаптации заканчивается полным заимствованием, т. е. «приятием» чужого слова. Обычно такое слово имеет некоторые «показатели», признаки того, что оно заимствовано. По мнению Ю. С. Сорокина, формального «приноровления» иноязычного слова к звуковой и морфологической системе заимствующего языка ещё не достаточно. «Гораздо важнее, – пишет учёный, – не сам факт полной ассимиляции звукового облика и формы слова, а признак устойчивости, единообразия и нормализации этой формы» [53, с. 62].
Одним из важнейших критериев прочного врастания иноязычия в язык-рецептор является возникновение у иноязычного слова новых значений; иными словами, семантическая активность слова, развитие на его базе смысловых оттенков, полисемии. Такие процессы, в свою очередь, обусловлены степенью «фразеологической активности слова, разнообразием его возможных сочетаний с другими словами заимствующего языка и разнообразием его возможных применений» [53, с. 63].
Существенным моментом является устранение смысловой дублетности слова, семантическая или/и стилистическая дифференциация его с эквивалентным словом языка-реципиента.
Ещё одним важным признаком заимствованного слова является наличие производных (словообразовательного гнезда) на почве данного языка, деривативная, «порождающая» активность слова. Безусловно, как результат процесса заимствования (появление в языке новой лексической единицы), так и особенности освоения заимствуемого слова (скорость протекания, интенсивность данного процесса) определяются прежде всего экстралингвистическим фактором – актуальностью обозначаемой словом реалии.
1.3. Типы адаптации иноязычных слов
в современном русском языке
Иноязычное слово, поступающее в язык-реципиент, представляет собой, как и любая двусторонняя единица языка, единство плана выражения и плана содержания. «Обработке», русификации в процессе заимствования подвергаются обе стороны – и план выражения (звуковой, графический, грамматический облик слова), и план содержания (лексическое значение слова).
Освоение семантики, лексического значения заимствуемого слова в специальной научной литературе обозначается термином «семантическая адаптация»; см., например: [21], [15], [23].
Приспособление нового слова к фонетике, графике, грамматике, орфографии языка-реципиента, т. е. такую обработку, которая не затрагивает лексическую, смысловую сторону слова, можно назвать формальной адаптацией слова. В зависимости от того, какая форма материальной оболочки иноязычного слова русифицируется, – звуковая или графическая, выделяются такие типы формальной адаптации, как фонетическая и графическая адаптация. Эти два типа различаются также тем, что проходят в разных формах речи – устной и письменной.
Особое место в адаптационных процессах нового иноязычия занимает грамматическая адаптация. С одной стороны, она непосредственно связана с внешним обликом слова: поступающий из чужого языка материал сразу же осмысливается и оформляется как определённая единица морфологической системы русского языка, как слово той или иной части речи.
С другой стороны, «приобретение» заимствуемым словом некоторых грамматических признаков напрямую зависит от его лексической семантики. Это касается прежде всего имён существительных: отнесение иноязычного субстантива к грамматической категории рода (родовая адаптация), отношение его к грамматической категории числа (числовая адаптация) во многом определяются особенностями лексического значения слова.
Исходя из этого, мы сочли целесообразным грамматическую адаптацию иноязычной лексики рассматривать в отдельной главе, а в данной главе, посвященной формальной адаптации иноязычных слов, остановиться на таких типах, как фонетическая и графическая адаптация. Как уже говорилось, важным признаком заимствованного слова является наличие в языке-реципиенте производных, образованных на его базе, т. е. деривативная активность слова. Безусловно, такую активность слово проявляет только в том случае, если оно успешно осваивается с точки зрения плана содержания; иными словами, если его лексическое значение усвоено говорящими.
Включение нового иноязычия в процессы деривации и «гнездования» называют словообразовательной адаптацией слова. Этот тип адаптации заслуживает особого рассмотрения, поскольку укоренение иноязычного слова в принимающем языке происходит на основе его взаимодействия с единицами не только лексического, но и словообразовательного уровня (иноязычное слово, выступая в качестве производящего, включается в определённую словообразовательную парадигму, словообразовательную модель; соотносится с определёнными словообразовательными средствами, способами словопроизводства и т. п.). Важно представлять, что адаптационные процессы разных типов протекают не поэтапно или не в какой-либо очерёдности, а одновременно, синхронно.
?
Глава 2. Формальная адаптация иноязычной лексики
В процессе заимствования у иноязычного слова заметно адаптируется план выражения: под воздействием принимающей системы преобразуется материальная оболочка слова. Изменение звукового облика заимствуемого слова называется фонетической адаптацией, изменение буквенного состава (написания) – графической.
2.1. Фонетическая адаптация иноязычных слов
Фонетическая адаптация иноязычных слов заключается в том, что иноязычное слово начинает воспроизводиться, передаваться с помощью звуков русской фонетической системы, отрываясь таким образом от фонетики языка-источника. Происходит своеобразная замена звуков чужого языка близкими русскими фонемами. См., например, регулярные соответствия, или субституции, для некоторых звуков английского языка и звуков русского языка: [h] – [х], [dj] – [дж], [v] – [в]; [п] передаётся сочетанием [нг] и др. Субституция фонем – это первый этап фонетической адаптации (его можно назвать фонематической адаптацией).
Затем слово, состоящее уже из русских фонем, приспосабливается к привычному произношению звуков в русской речи – происходит собственно фонетическая и орфоэпическая адаптация. Произношение заимствованного слова начинает подчиняться фонетическим законам русского языка.
Такие явления, как редукция гласных, оглушение звонких согласных на конце слова (по мнению Н. В. Богдановой, в современной речи «оказывается возможным звонкий согласный в конце слова (имидж, паб)» [3, с. 25]. Такое произношение приближает звучание слова к «оригиналу» – заимствованию из английского языка, которому не свойственно оглушение согласных на конце слова. Наши наблюдения подтверждают этот факт. Мы отмечали отсутствие оглушения не только в указанных Н. В. Богдановой англицизмах, но и в словах: картридж, колледж, бейдж, мессендж (сообщение), лаундж (музыкальное направление), чейндж (обменный пункт) (change 'обмен'), сайз (size – размер) и т. п. На наш взгляд, более всего эта особенность характерна для жаргонной речи.
В то же время Р. Ф. Касаткина пишет о том, что «на русской почве не привилось произношение конечных звонких согласных» [22, с. 265]. Однако исследовательницей отмечается возможное отсутствие оглушения согласного в композитах на границе основы в словах блюзмен, джазмен, дедлайн, субмарина и др. [22, с. 266], смягчение согласных перед гласными переднего ряда, «распространяются» и на произношение нового слова.
И только в ряде случаев заимствованное слово полностью не адаптируется к русской фонетической системе и сохраняет некоторые звуковые признаки своего оригинала. Например: боа произносится без редукции гласных; тест произносится [тэ] и др.
При заимствовании может меняться словесное ударение лексической единицы. Так, английские слова на -man, попадая на русскую почву, произносятся с ударным конечным слогом (бизнесмен, лайнсмен спорт, рекордсмен, спортсмен, яхтсмен и др.), тогда как в языке-источнике ударение обычно приходится на первый слог [28, с. 115].
На первых порах функционирования нового иноязычного слова ударение нередко соответствует его акцентуации в языке-источнике. Однако позднее под действием тенденций, свойственных русскому ударению (например, тенденции к перемещению русского ударения к середине слова), либо по аналогии со словами сходной морфемной структуры неологизм может изменить акцентуацию. Так, англицизмы бюджет, комфорт, пикап, репортёр, тандем в «момент» заимствования произносились как бюджет, комфорт, пикап, тандем, то есть в соответствии с ударением их этимонов в языке-источнике, а впоследствии изменили ударение (см: бюджет, комфорт, пикап, тандем).
Англицизм ма?ркетинг первоначально воспроизводился в русской речи с ударением на первом слоге, что соответствовало прототипу данного слова в английском языке. Именно такой вариант был признан нормативным современными словарями. Однако в повседневной речи более частотным, по наблюдениям учёных, является «русский» вариант произношения этого слова – марке?тинг, с ударением на втором слоге [38, с. 19 – 20].
Изменение ударения при заимствовании регулярно происходит в том случае, если прототип иноязычной единицы в языке-источнике представляет собой либо сложное слово, либо словосочетание. Что происходит с ударением? Двойное ударение, с которым произносится прототип в языке-источнике, заменяется русской акцентуацией: поскольку заимствуемая единица осмысливается как одно слово, устанавливается единое словесное ударение (аутсайдер < англ. outsider; бестселлер < англ. bestseller; биг-мак < англ. big Mac; голкипер < англ. goal-keeper; дедлайн < англ. deadline и др.).
Однако многие иноязычия, этимоны которых в языке-источнике представляют собой сложное слово (или сочетание слов), произносятся с побочным ударением, как исконные поликорневые слова. Например: армрестлинг, билборд, блэкаут (эстрадная сцена или трюк, юмористический смысл которых усиливается выключением света) [25], бобслей, боди-арт, бодибилдинг, бодибилдер, бодигард, бойскаут, бойфренд, брейк-данс, бэбиситтер, бэкграунд (задний план), виндсёрфинг, гастарбайтер, гешефтмахер (делец), гёлс-бэнд, гострайтер (от англ. ghostwriter) (лицо, пишущее тексты публичных речей для другого лица, выступающего как предполагаемый автор) [17], грин-кард, гринпис, данс-по?л, джиу-джитсу, дресс-код, картхолдер, комбидрес, копирайтер, кунг-фу, массмедиа, матчбол, матч-пойнт, нонстоп, ноутбук, ноу-хау, нъюсрум, овердрафт (форма банковского кредита), овертайм, ол-инклюзив, онлайн, оффлайн, офсайд, оффшор, оупенэйр, паблик-релейшн, пауэрлифтинг, плей-офф, плейлист, покет-бук, постмастер, прайм-рейт, прайм-тайм, прайс-карент, пресс-релиз, прет-а-порте, саундтрек, секонд-хэнд, скейтборд, скайсёрфинг, скейтинг-ринк, скинхэд, скриншо?т, сноубординг, софтвер, хардвер, спичра?йтер, тест-драйв, фанфикшн, фаст-фу?д, форс-мажор, фронтмен, хеви-металл, хеппи-энд, хот-дог, хэндсфри, шоумен и др. Данная акцентологическая особенность (наличие побочного ударения в словах, не являющихся сложными с точки зрения языка-реципиента) характерна «главным образом для недавних и ещё плохо освоенных заимствований» [29, с. 193]. Ср., например, акцентуацию «старых» заимствований футбо?л, волейбо?л, баскетбо?л (с одним ударением) и новых заимствований с элементом -бол: пе?йнтбо?л, стра?йкбо?л, стри?тбо?л, тре?кбо?л. По мере освоения слова появляются варианты акцентуации би?лборд и билбо?рд, и?нтерфейс и интерфе?йс, та?чпад и тачпа?д, ха?й-тек и хай-те?к, ха?й-фай и хайфа?й, хе?т-трик и хет-три?к, фле?ш-моб и флеш-мо?б, фри?лансер и фрила?нсер и др.
«Переход» к одному словесному ударению происходит быстрее, если слово двух- или трёхсложное, то есть имеет оптимальную (для русского языка) длину. Чем длиннее слово, тем дольше задерживается на нём побочное ударение. Возможно, в некоторых случаях действует определённая акцентная модель, как, например, в словах с конечным компонентом -мейкер, имеющим в русском языке значение (действующее лицо), реже (действующий предмет) (ср. англ. maker). Такие слова произносятся с двумя ударениями: кофемейкер, бьютимейкер, имиджмейкер, видеомейкер, демомейкер, маркетмейкер, плеймейкер, софтмейкер, спичмейкер, татумейкер, филъммейкер, хитмейкер, шлягермейкер, шоумейкер, траблсмейкеры, ньюсмейкер, инвентмейкер (от invent «найти, открыть, изобретать, придумывать, создавать» [35]), прайс-мейкер. Заметим, что в русских производных, образованных с помощью -мейкер, данная акцентная модель сохраняется – вирмейкер [58], слухмейкер [17]. По нашим наблюдениям, в некоторых словах побочное ударение не связано с тем, что слово имеет в языке-источнике два корня. К примеру, слова имиджмент, харассмент [17] произносятся иногда с побочным ударением, однако их этимоны не являются сложными словами. По-видимому, это объясняется тем, что для новых заимствований характерно звучание, близкое к звучанию слова в языке-источнике.
2.1.1. Фонематические варианты иноязычных слов
Фонематические варианты иноязычных слов различаются либо гласными звуками (вокалические варианты), либо согласными звуками (консонантные варианты), либо и гласными, и согласными звуками (вокально-консонантные варианты). Различия вокалических вариантов иноязычных слов проявляются в несовпадении какого-либо гласного звука в фонемном составе. Вокалические варианты иноязычных слов, зафиксированные нами в современной речи (прежде всего в материалах «Электронного корпуса газет» – далее ЭКГ), различаются следующими гласными фонемами: йогурт – йугурт / югурт, моджахеды – муджахеды; браузер – броузер [30]; виндсерфинг – виндсёрфинг; оджахеды – моджахиды, мохаджиры – мохадэюеры, фрикер – фрекер; волонтёр– волонтир, мафиози – мафиозо, рэкетир – рэкетёр; тамагочи – тамагучи, яппи – юппи [7]. Наиболее многочисленную группу составляют варианты, различающиеся гласными: аккаунт – эккаунт, граффити – грэффити, джаз-банд – джаз-бэнд, заппинг – зэппинг [58], киднап – киднэп (от англ. kidnap), киднеппинг / киднэппинг – киднаппинг, лаптоп – лэптоп, мерчандайзинг – мерчендайзинг (от англ. merchandising), сэмплик – самплик, сэндвич – сандвич, таг – тэг [58], таггер – тэггер, такс-фри – тэкс-фри, тамагочи – тэмогочи, трейлер –трайлер, трафик – трефик / трэфик, факторинг – фэкторинг, фан – фэн (от англ. разг. fan), франчайзинг – фреичайзинг (от англ. franchise «предоставление экономического покровительства, привилегий со стороны какой-л. фирмы своим клиентам»), фрилансер – фриленсер, хакер – хэкер, экшен риплей – акшен риплей, эскапизм – эскепизм (от англ. escapism «бегство от действительности») [17].
Особо следует отметить варианты ланч – ленч, или, если исходить из хронологии, ленч – ланч, поскольку первоначально в русский язык англицизм lunch проник именно в форме ленч (варьировалось только написание. В середине 90-х гг. XX в. в русской речи появляется ланч. Один и тот же иноязычный материал – слово lunch – послужил «прототипом» сразу для нескольких вариантов в заимствующем языке: сначала – ленч / лэнч, позднее – ланч. Приблизительно в это же время (рубеж XX–XXI вв.) не только в письменную, но и в устную русскую речь вошёл и другой англицизм бизнес-ланч, который заменил словосочетание комплексный обед, вызывающее не совсем приятные ассоциации с реалиями советского времени. Закрепление в речи однокоренного слова бизнес-ланч окончательно вытеснило первоначальный вариант ленч.
Вариант ланч фонетически более точно, чем устаревший вариант ленч, передает звучание английского слова lunch (является его транскрипцией). В современном русском языке существует немало вариантов иноязычных слов, различавшихся гласными фонемами: стайер – стейер, крайтон – крейтон, лайнер – лейнер, слайд – слейд, тандем – тэндем и др.).
Однако ни в одной паре варьирование гласных не соответствовало английской фонеме <ш>, как в рассматриваемом нами случае. Возможно, английское lunch было заимствовано в виде ленч как результат неправильной транслитерации.
Среди заимствований-англицизмов есть только одно слово (не считая ленч), в котором гласная соответствует английской фонеме. Это слово демпинг (dumping, «сбрасывание»), заимствованное в 20–30 гг. XX в. В русском языке новейшего времени употребляется новое заимствование дампинг, восходящее к тому же самому английскому этимону, но в другом значении – «захоронение отходов».
