ГЛАВА 1.ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ИМПЛИЦИТНОГО РАСПОЗНАВАНИЯ ЛЖИ
1.1.Имплицитное научение – история вопроса
Имплицитное научение представляет собой процесс непреднамеренного и неосознанного приобретения знаний, при котором индивид неспособен эксплицировать (вербализовать) содержание полученного знания, но способен использовать его для решения новых задач [24,C.14]. Феномен чаще всего наблюдается в проблемных ситуациях, в которых человеку приходится принимать решения, опираясь на значительное количество параметров, связи между которыми могут иметь скрытый характер.
Первым исследованием с применением термина «имплицитное научение» являлась работа А. Ребера (1967 г.), в которой использовалась методика усвоения искусственной грамматики. Автор использовал последовательности, созданные при помощи искусственной грамматики, в которой «предложение» набирается путем перехода из одного состояния к следующему, начиная с первого и заканчивая несколькими возможными последними [15,C.18]. Примечательно, что в эксперименты испытуемые оказались способны чаще, чем при случайном выборе, классифицировать строчки, но ничего не смогли рассказать о простых правилах грамматики. Исходя из этого результата, Ребер сделал вывод, что испытуемые усваивали довольно сложную структуру в виде абстрактных неосознаваемых правил.
Имплицитное научение отмечается чаще всего в проблемных ситуациях, в которых человеку приходится принимать решение с опорой на большое количество определенных параметров, связь между которыми носит скрытый характер. Нередко феномен проявляет себя в условиях цейтнота, при котором эксплицитный последовательный перебор вариантов решения в принципе невозможен. К подобным задачам относят, например, управление транспортным средством в случае возникновения сложной дорожной ситуации. Феномен привлекает исследователи в связи со следующими причинами:
-экспертное знание в основном носит именно имплицитный характер;
-имплицитное научение сохраняется у амнестических больных;
-имплицитное научение - это удобный феномен для проверки и уточнения имеющихся концепций сознания и когнитивного бессознательного.
Интерес к изучению имплицитного научения не угасает более 100 лет. Традиционно исследования имплицитного научения включают три компонента (см. рис.1.1) [25,C.62].
Необходимо отметить, что и термин «имплицитное научение» в научно-исследовательской литературе трактуется неоднозначно. А. Ребер понимает под ним процесс усвоения знаний, протекающий независимо от сознательного намерениями в значительной степени без осознания приобретенного знания. А. Клирман рассматривает феномен как сложнуюформу прайминга в постоянно обучающихся нейронных системах. Д. Берри понимают по ним психическую активность, в результате которой человек узнает о сложной структуре стимулов , не будучи способен эксплицировать полученное знание [1,C.339]. Вероятно, такое расхождение обусловлено разными экспериментальными парадигмами: усвоение искусственной грамматики, выучивание последовательностей, управление динамическими системами. При этом данные методы отличаются друг от друга кардинально.
Наиболее дискуссионным вопросом является оценка степени абстрактности знаний, полученных в результате имплицитного научения и возможности переноса этого знания на проблемные ситуации и новые задачи. Первые исследования стали основой концепции «когнитивного бессознательного», которому приписывалась высокая скорость переработки информации (намного превышающая возможности сознательных процессов) и сложность. Согласно положениям этой концепции имплицитные знания имеют качества абстрактных правил, которые отражают взаимосвязи между комплексом значимых переменных.
Вскоре эти положения стали оспариваться рядом исследователей, которые считали, что в основе имплицитного научения лежит запоминание повторяющихся стимулов (или фрагментов стимулов). В этом случае предполагается, что испытуемый усваивает не абстрактное правило, переносимое на новые ситуации, а конкретные сочетания стимулов, на которые и ориентируется при выборе ответа.
К началу 1990-х гг. было накоплено значительное количество экспериментальных работ, которые свидетельствовали о разных эффектах неосознаваемой переработки информации: исследования имплицитной памяти, прайминг-эффектов, подпорогового восприятия и исследования непосредственно имплицитного научения в процессе решения разнообразных задач [19,C.166].
Д. Бродбент и Д. Берри опубликовали результаты экспериментов, в которых испытуемые успешно приобретали основные навыки управления динамическими системами, которые моделировались при помощи компьютерных программ. После нескольких десятков циклов испытуемые смогли держать параметры функционирования системы в удовлетворительном состоянии, но не смогли объяснить правила, по которым она функционировала [24,C.16].
П. Левицки с коллегами в череде экспериментов исследовали неосознанное усвоение неявных корреляций в перцептивных задачах и т.д. В этот период главные дискуссии были по трем основным вопросам: какое знание приобретается испытуемыми в ходе экспериментов (знание об абстрактных правилах или оно сводится только к небольшому заученному набору конкретных элементов или стимулов); насколько данное знание является неосознанным; сколько репрезентаций (систем знаний) задействовано в научении.
Например, Д. Берри отмечал, что в некоторых случаях полученные данные свидетельствуют о диссоциации двух типов знания, а в ряде случаев – диссоциация незначительна. А. Клирманс считал, что идея о независимой подсистеме, которая обеспечивает имплицитное научение, спорная. Иными словами, дискуссии концентрировались вокруг положения, можно ли считать, что эксплицитные и имплицитные знания являются двумя независимыми системами репрезентаций, функционирующих параллельно по своим законам и принципам. Или имеется единая система репрезентаций, внутри которой знание переходит из имплицитного состояния в эксплицитное через преодоление порога осознания. Необходимо отметить, что окончательный выбор между этими направлениями до сих пор не сделан. Это связано с тем, что имплицитное научение до сих пор остается трудноуловимым феноменом.
Убедительные доказательства взаимодействия между эксплицитной и имплицитной системами были получены в ряде экспериментов [50,C.159; 51,C.19]. Тем не менее, в исследованиях неосознаваемых психических процессов, как правило, создаются условия, в которых в решении целевой задачи максимально нивелируется участие сознания. Поэтому механизмы взаимодействия бессознательного и сознания таки и остаются малоизученной областью.
Например, в исследованиях Р. Мэтьюз было показано эффективное взаимодействие двух типов знания при их последовательной актуализации, и возникновение интерференции при их одновременной активности. Это положение подтвердило исследование С.Н. Бурмистрова с коллегами, которое показало, что актуализация («включенность») когнитивных систем в решение определенной задачи зависит от того, обладает или нет система релевантным знанием.
Иными словами, актуализация имплицитной и эксплицитной систем, помимо условий внешней среды, определяется наличием релевантного знания [6,C.33]. Условия, при которых одна система обладает большим объемом знаний для решения задачи по сравнению с другой, являются оптимальными. Если же обе системы имеют сопоставимый объем информации для решения задачи, создается эффект «интерференции».
Исследования Н.В. Морошкиной подтверждают научный взгляд на имплицитное научение, согласно которому человек способен усвоить сложные закономерности изменения условий среды и физических объектов неосознанно [25,C.71]. Автор отмечает, что выбор стратегии принятия решений осуществляется на основе результатов работы чувствительного механизма, который регулирует взаимодействие имплицитных и эксплицитных знаний.
Со стороны субъекта познания итогом и главной характеристикой работы механизма является изменение уверенности в ответе. При исследовании имплицитного научения в социальном контексте было отмечено, что во взаимодействии с партнером при решении когнитивных задач имплицитно усвоенные закономерности могут закрепляться и использовать индивидом более эффектности, но социальное взаимодействие не обязательно приводит к экспликации полученного опыта [37,C.75]. И.В. Ворожейкин отметил важность имплицитного научения в условиях многовариантного выбора [8,C.108].
Современная точка зрения в отношении имплицитного научения заключается в следующем [26,C.109]. В ходе научение происходит одновременно несколько процессов. По мере повторения проб когнитивное бессознательное накапливает информацию о частоте встречаемости стимулов, таки образом научается закономерностям, имеющимся в материале объективно. Новые стимулы в дальнейшем сопоставляются с «ожиданиями» бессознательного, что сопровождается эмоциональным сигналом (уже предназначенным сознанию). Сознание научается отслеживать посылаемые эмоциональные сигналы и различать состояние бессознательного, в связи с чем формируются знания второго порядка (метакогниции). Участие сознания необходимо только в том случае, если исходная информация неопределенна, противоречива и многозначна.
Таким образом, в исследования имплицитного научения отмечается отход от взгляда на когнитивное бессознательное в виде феномена, который производит сложную переработку информации и манипулирует поведением человека в отсутствии осознания. Но и недооценка возможностей неосознаваемой когнитивной переработки также осталась в прошлом.
1.2.Распознавание лжи человеком
Феномен обмана или лжи встречается в повседневной жизни регулярно, становясь на современном этапе важным фактором социального и экономического взаимодействия. Исследования ученых в прошлом веке показали, что ложь является повседневным заурядным событием [39,C.26]. Например, Б. Паула показала, что участники проводимого ей исследования лгали минимум два раза в день. Наиболее часто обман проявлялся во взаимодействии с малознакомыми или незнакомыми людьми, реже с находящимися в эмоциональной близости с испытуемыми.
В целом психологические исследования лжи имеют недолгую, но богатую историю. В первую очередь необходимо определиться с понятием лжи, т.к. оно не имеет точного и достоверного научного определения. Все имеющиеся в науке определения относительны к подходу и теории и дискуссионные. Наиболее распространено определение П. Экмана, который определяет ложь или обман как «как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды» [42,C.13]. Необходимо отметить, что в определении объединены понятия лжи и обмана. Ряд современных исследователей отмечают необходимость развести эти понятия для более точного понимания процессуальных и личностных характеристик лжи.
Как правило, ложь проявляется в следующих формах [4,C.46]:
-сознательное сообщение сведений о явлениях или событиях, которые не имели места в реальности (преуменьшение/преувеличение реальных фактов другими, перестановка или смещение в описании отдельных фрагментов, замена отдельных элементов вымышленными событиями и т.д.);
-дезинформация посредством умолчания (исключение из описания отдельных событий, утаивание информации о фактах и т.д.).
Ретроспективный анализ распознавания лжи дает возможность выделить общее и сформулировать проблемы исследования процесса распознавания лжи непосредственно человеком. Началом исследования феномена считаются работы П. Экмана, который изучил разнообразные детерминанты точности распознавания лжи, исследуя личностные особенности изобличителя и лжеца, ситуативные особенности. Им были выделены области индикации точности распознавания лжи: жесты, физиологические реакции, лицевая экспрессия, речь. Исследователь пришел к главному выводу – закономерности процесса распознавания лжи отсутствуют, так как люди распознают обман на основании случайного угадывания. Однако существуют определенные категории людей (в частности, специалисты разведывательных служб), точность процессе распознавания лжи у которых приближается к 90%.
Обобщающий анализ Р. Краута свидетельствует, что средняя вероятность распознавания лжи не превышает 56,7% [46,C.209]. Исследования О. Фрая, который изучал разницу распознавания лжи представителями разных социальных категорий людей и разных этносов, показали большую вероятность распознавания лжи представителями отдельных этносов по невербальным сигналам [39,C.115]. Однако и в его обобщающем выводе фигурирует все та же усредненная цифра распознавания лжи – 57%. Исследователь также отмечает более высокую долю распознавания лжи у отдельных категорий лиц (психотерапевты и разведчики). В результатах исследования фигурирует отсутствие взаимосвязи между точностью распознавания лжи и возрастными различиями.
Необходимо отметить, что в отечественной психологии опыт исследований распознавания лжи разрабатывался в рамках разных контекстов (эмоций, межличностного восприятия, распознавания личностных свойств и качеств и др.) и отличается немногочисленностью исследований, что объясняется вполне объективными причинами: в политизированном советском обществе результаты исследований, свидетельствующих о нечестности советского человека, опубликованы быть не могли.
В рамках исследования по распознаванию лжи ученые нередко пытались сконструировать методики обучения распознавания феномена, которые оканчивались неудачами. Все это позволяет сделать предварительные выводы [10,C.191]:
-в общей массе исследований закономерности распознавания лжи не определяются, люди распознают обман случайно;
-профессиональные, гендерные, возрастные различия не являются условиями точности распознавания лжи;
-имеется ряд категорий людей (психотерапевты, разведчики, сотрудники служб безопасности), у которых точность распознавания лжи повышена; -тренинги, направленные на обучение распознаванию лжи, являются неэффективными.
В отечественной психологии на современном этапе активно развивается направление исследования специфики распознавания лжи человеком в зависимости от сложного взаимодействия детерминант разных уровней. В теории психологических систем человек трактуется как самоорганизующаяся, открытая, саморазвивающаяся система [18,C.91]. Роль психики заключается именно в обеспечении такой открытости.
Особенностью психики является избирательный характер взаимодействия, который, согласно Л.С. Выготскому, анализирует и «процеживает» мир, изменяет его для взаимодействия [9,C.347]. Положительная роль в этом случае заключается в субъективном искажении действительности в пользу организма. Условиями саморазвития и самоорганизации человека являются психологические новообразования.
В случаях распознавания лжи человеком в соответствии с теорией психологических систем происходит избирательное взаимодействие изобличителя и лжеца. Процесс детерминируется ситуацией, условиями, возможным взаимодействием и т.д. Условиями распознавания выступают, с точки зрения ряда исследователей, определенные новообразования, которые порождены избирательностью взаимодействия. Ими являются смыслы, благодаря использованию которых изобличитель понимает и интерпретирует ложь [12,C.193]. Закономерности распознавания лжи определяются системой детерминаций, в которой присутствуют три стороны (см. рис.1.2).
Рисунок 1.2.Система детерминация распознавания лжи (по Д.М. Егорову)
В процессе взаимодействия формируются порождение смыслов и объективация смыслов в форме идентификации содержания, деятеля и деятельности. Смыслы связаны между собой и продолжают формироваться в процессе взаимодействия, выступая как отношения изобличителя к поведению лжеца и индикаторам лжи.
Также можно выделить ряд внесмысловых объективных признаков, которые характеризуют ложь:
-наличие выгоды лжеца;
-намеренное действие собеседника;
-искажение и сокрытие информации;
-формирование ошибочного мнения. При определении лжи в процессе коммуникации условно выделяется два типа ситуаций [41,C.301]:
-утечка информации, при которой лжец выдает себя случайно посредством лингвистики, проявляя ложь невербальными признаками:
-информация о наличии лжи. В такой ситуации обманутый человек понимает, что информация скрывается намеренно, но конкретно, что старается скрыть собеседник, не знает. Информация о наличии лжи проявляет себя маркерами, которые связаны с изменением темпа речи, бледностью, дыханием, морганием, пазами и т.д. Психологи уделяют немало внимания вербальным и невербальным признакам, с помощью которых человек различает ложь (см. рис.1.3).
Рисунок 1.3.Вербальные и невербальные признаки, с помощью которых человек распознает ложь (на непрофессиональном уровне)
В ряде исследований отмечена зависимость умения читать невербальные признаки (особенно мимические подсказки) от гендерного признака (лучше умеют женщины) [41,C.301]. На наличие гендерных различий при распознавании лжи указывает и Д.М. Егоров [11,C.46].
Таким образом, феномен лжи является актуальным и недостаточно изученным. На современном этапе в исследовании распознавания лжи человеком строгих закономерностей не определено. Считается, что этот процесс случаен, не имеет профессиональных различий, имеет гендерные различия (в ряде исследований), более выражен у ряда профессий и не поддается тренингу.
1.3.Методология и техника изучения лжи и ее детекция
Изучение лжи в профессиональной деятельности основано в первую очередь на теоретических концептах возникновения физиологических реакций при проведении инструментальной диагностики лжи. К таким теориям относятся [16,C.202]:
-три теории Р. Дэвиса: теория «конфликта», теория «угрозы наказания», «условно-рефлекторная» теория;
-Дж. Фюреди и Г. Бен-Шахар условно разделили все теоретические концепты на два класса: теории, в основе которых лежат эмоциональные и мотивационные факторы как важнейшие детерминанты психофизиологических реакций человека; когнитивные теории (теория активации, дихотомизационная теория, ориентационная теория и др.). Когнитивный аспект основан на положении, что для человека признаки или стимулы приобретают важное личностное значение;
-информационные теории Р. Хеслгрейва, который объяснял повышенное напряжение во время лжи основным фактором – информацией (теория количества информации, теория возвращения затруднений, теория новизны используемой информации и др.);
-информационная теория эмоций на базе информационной теории П.В. Симонова. Согласно теории все позитивные и негативные эмоции определяются актуальной потребностью личности и вероятностью ее удовлетворения. В применении к инструментальным методам целью проверяемого субъекта является сокрытие значимой информации;
-мотивационная теория В.А. Варламова использует базовые конструкты модели, такие как: «эмоциональное напряжение», «мотивация», «функциональное состояние», «индивидуальные особенности нервной системы» и отдельные категории системного подхода [7,C.114];
-теоретическая концепция целенаправленного исследования памяти Ю.И. Холодного (одновременность исследования психофизиологических и нейрофизиологических механизмов деятельности мозга);
-теория динамики активности А.П. Сошникова и А.Б. Пеленицына;
-адаптационно-энергетический подход Л.Г. Алексеева;
-теория направленной актуализации динамических личностных смыслов сознания А.Ю. Молчанов с соавторами и т.д.
Очевидно, что в качестве детерминантов изменения психофизиологического состояния исследователи опираются на категориальный аппарат отечественной психологии. Основными категориями используются категории личности, деятельности, мотива. Базовыми конструктами моделей и теорий стали доминирование и главенствующая роль высших психических функций: память, эмоции, внимание. Большинство исследователей разделяют генеральный принцип инструментальных проверок, сформулированный А.Р. Лурией, гласящий, что единственная возможность изучить механику внутренних процессов человека заключается в том, чтобы соединить данные процессы с доступными непосредственному наблюдению и одновременно протекающими процессами поведения, в которых найдут отражение внутренние закономерности и соотношения [20,C.234].
В силу особенностей межличностной коммуникации люди в меньшей степени контролируют невербальные характеристики поведения, что дает возможность исследовать невербальное поведение как маркер при диагностике лжи. Основные маркеры невербального поведения отражены на рис.1.3. Известно, что имеются рефлекторные связи между невербальным поведением и эмоциями, однако не определено аналогичных связей между эмоциями и речью [32,C.26].
Элементы невербального поведения содержат информацию, которая обладает высокой степень достоверности, т.к. контролировать его человеку сложно. Важно, что невербальный язык общения, по сути, является интернациональным, т.к. все этносы и нации проявляют основные эмоции одинаково. Именно поэтому по невербальным признаком можно более точно судить об истинных мотивах, намерениях и целях человека. С одной стороны эмоции могут быть представлены поведенческим компонентом, с другой – напротив, по поведенческим компонентам можно судить об эмоциях человека. По невербальному компоненту можно в определенной степени исследовать и личность человека.
В качестве одной из наиболее информативных характеристик невербального поведения при исследовании лжи исследователи рассматривают оптическую систему. В целом, исследование невербальных характеристик лжи основано на трех подходах О. Фрая [39,C.125]:
-эмоциональный подход, который опирается на положение, что сообщение лжи тесно связано с переживаниями (ощущение страха, чувство вины, эмоциональный подъем и др.);
-подход, основанный на сложности содержания (наиболее важной характеристикой являются когнитивные трудности при сообщении лжи);
-подход, основанный на контроле над поведением (важность поведенческих маркеров исследуемого, связанных с подавлением внешних проявлений).
Выделяется четыре основных системы отражения невербального поведения человека (см. рис.1.4):
Рисунок 1.4.Системы отражения невербального поведения человека, используемые при исследовании и профессиональной диагностике лжи (по Н.М. Романовой)
-оптическая кинесика, которая дает возможность определить экспрессию человека;
-обонятельная (ольфакторная), позволяющая с помощью запахов определить уровень возбуждения периферической нервной системы и т.д.;
-акустическая, которая, в свою очередь, подразделяется на просодику и экстралингвистическую;
-тактильно-кинестетическая, позволяющая определить вегетативные реакции, тонус мускулатуры и т.д. В современной психологии для изучения и детекции лжи используются шкалы лжи, которые имеют давнюю историю. На современном этапе возникли сомнения в их пригодности для исследования и диагностики лжи [23,C.84]. К шкалам лжи предъявляются следующие требования:
-они должны описывать типичную ситуацию, в которой индивид действует против морально-этических норм, которые приняты в современном обществе;
-индивид должен испытывать неловкость или стыд за «нехороший» поступок;
-необходимо отметить, что большинство имеющихся шкал не отвечает данным требованиям;
-определение достоверности протокола в ММРІ-2 представляет сложный механизм оценивания искаженности результатов тестов (а не обеспечивается сомнительно валидной шкалой лжи).
Анализ практики профессионального распознавания лжи показывает, что диагностика феномена осуществляется на трех уровнях: вербальный, невербальный (см. выше) и психофизиологический [17,C.303]. Психофизиологический уровень принимает информацию в форме внешних проявлений функционирования внутренних органов человека, которые практически невозможно скрыть (именно на этом основана диагностика с использованием полиграфа). В следственно-криминалистической деятельности выделяют пять уровней детекции (см. рис.1.4).
Рисунок 1.4. Уровни профессиональной детекции лжи
Методическая база диагностики лжи непрерывно расширяется. Для определения скрытой информации на современном этапе разрабатываются новые подходы, в которых применяются новые методы определения, регистрации, анализа, интерпретации данных. Для анализа и интерпретации используют различные параметры, показатели, характеристики. Условно все используемые методы можно разделить на три подхода [16,C.210].
1.Психофизиологический подход, который включает в себя регистрацию, анализ методов контроля психофизиологических реакций периферической нервной системы. Этот метод более характерен для полиграфа.
2.Нейропсихологический подход, в рамках которого применяются методы регистрации и анализа функциональной и электрической активности мозга. Анализ производится методами нейровизуализации ФМРТ (функционально-магнитной резонансной томографии), КВП (когнитивной вызванных потенциалов мозга), ЭЭГ (электроэнцефалографии), ПЭТ (позитронно-эмиссионной томографии).
3.Поведенческий подход, который охватывает достаточно широкий спектр методов регистрации и анализа психологических характеристик, параметров поведения и речи.
